Христианские журналы
Из истории
26.09.2008 г. | Разместил секретарь церкви РХ | Просмотров: 8009
Община в Казани была открыта до войны, но во время войны ее закрыли, а в 1945
году открыли опять. Первым пресвитером ее был Кирюханцев Николай Александрович.
Братья в это время все были в тюрьме, всего в то время арестовали 18
служителей, из них вернулось только трое.
Один вернулся с Беломор-канала. Ему дали 10 лет. Он остался жив только потому,
что во время стройки ему упало на голову бревно, разбило голову, и он потерял
сознание. Несколько лет был в психиатричке. Вернулся в добром здравии, умер
где-то в 85 лет, будучи пресвитером и не женатым. Его фамилия Сафьюшкин Сафон
Трифонович, он мордвин.
В феврале 1995 года хоронили пресвитера из г.Альметьевска, Дмитрия Сергеевича
Яковлева. Он был самым молодым из этих братьев. Я думаю, что ему было 83 года.
Он отсидел 16 лет, супруга его отсидела 6 лет. В Караганде, Заинском районе,
там где нет снега, где 40 градусов мороза, и лишь ветра секут по лицу, он
выкопал землянку и с супругой отбывал 6 лет ссылки.
Третий человек тоже умер, уже сегодня нет в живых, но я точно не знаю, где он
умер.
Но потом началась вторая волна репрессий в 1948 году. Первая была с 1937 по
1939 год, а в 1948 году тысячи были арестованы. Практически в Татарской
республике не оставалось братьев. Не было семьи, где не был бы посажен человек.
В 1953 — 54 годах они вернулись, хотя кому-то из них дали 25, кому-то — 10, но
по 6 лет успели все отсидеть.
У нас была семья врачей: он немец, Вельмус Яков Генрихович, а жена его,
Варвара Ивановна, она педиатр, он окулист. Он успел отсидеть десять лет, она —
6 лет. Они cмолоду обратились к Господу, будучи в институте в Саратове. Я уже
сейчас не помню, в каком году, но их христианский кружок засекли и разогнали.
Руководителя расстреляли, другим дали срок. Они не были еще женаты, вернулись в
Казань. Собирались на конспиративных квартирах. Снова подали заявление в
мединститут и закончили его.
В 1955 году, когда братья начали возвращаться, начали наполняться церкви. На
территории Татарской республики была зарегистрирована одна единственная церковь
в г.Казани по ул.Одесской,7. (Между собой мы ее называли Калуга. Калуга — это
общее название места, где расположен молитвенный дом.) Люди приезжали за 200,
за 400 км, хотя бы один раз в пол-года поучаствовать в хлебопреломлении. Во
дворе не хватало места. До 1955 года руководил общиной брат Кирюханцев. В то
время стали посылать в Англию учиться в духовную семинарию. И его сын, Анатолий
Николаевич Кирюханцев, был послан в Англию и выучился там и был пресвитером
Ленинградской общины. Пророчили будущее ему очень большое, но, видимо, не
суждено этому было сбыться. Однажды он утром повел дочку в детский сад,
вернулся домой, сел на диван и умер.
В 1955-56 годах братья, вернувшись с лагерей, стали приглашать молодых
братьев, работников с других регионов, других городов. В частности, был
приглашен молодой человек Куксенко Юрий Федорович с Ферганы на служение
регента. Он отсидел 6 лет как руководитель молодежи. Приехал в Казань,
посмотрел, ему понравилось и потом приехал с женой. Где-то 10-12 лет они жили в
подвале, где было сыро, текла вода. С их приездом пришли новые силы, в церковь
стала приходить молодежь. В том числе и я пришел. (Я живу с 1954 года в
Зеленодольске, который находится в сорока километрах от Казани.) Образовался
хор. Это был один из лучших хоров, пока не наступил 1959 год, когда стали
зачитывать инструктивное письмо. Началось брожение, и в 1959 году впервые
община разделилась. Пресвитером тогда был Гаранин. Его уже нет сейчас в живых.
Он зачитывал эти письма в церкви. Церковь была против, потому что, согласно
этих писем, убирались богослужения по средам, крестить молодежь можно было
только после армии. Четыре года крещения не было.
Когда я крестился в 1957 году, то нас крестилось 40 человек. По тем меркам это
неслыханное количество. В то время списки крещаемых утверждал уполномоченный.
Но в списках уполномоченного я не значился, был вычеркнут, однако крещение
прошел. Крестил меня Федулов. Крестителей было четверо, а крещаемых было 40
человек. В 1959 году церковь поделилась пополам. Нас вышло 300 человек и
собирались по домам. Спустя какое-то время, к нам приехали представители ВСЕХБ:
Моторин, Иванов, Мицкевич. И тогда община снова соединилась. Вот в этот
промежуток соединения, где-то трех-четырех месяцев, в церкви произошли большие
события по тем временам, а именно несколько бракосочетаний: Вани Савина, Миши
Васильева и мой брак. Через два месяца община снова разделилась, но уже в
меньшем количестве. И можно считать с шестидесятого года по сегодняшний день
община больше не соединялась. Но если сегодня оценить этим умом, наверное, не
надо было…
Нужно отметить вот какую деталь, когда образовалась инициативная группа,
первое, что они записали в протокол, это не выходить из общин. И первое, что
было нарушено, это выход из общин. Но вот с 60-го года по сегодняшний день
прошло 35 лет. Во многих случаях мы возвращаемся на прежнее положение. В
Израиле иногда ломали старые капища, вырубали рощи и насаждали новые. Через 35
лет мы пришли к тому, что у нас было… Я знаю многих братьев, которые говорят
в молитве своей: «Господи, будь милостив ко мне, если можно было бы исправить,
вернуть». Но увы!
С другой стороны, уже не было деревни, не было села, не было города, где не
возникали бы общения. В частности, в Зеленодольске, Волжске, в Васильеве,
Обсерватории, Юдино, Чистополе, Альметьевске, Кутушах. В Йошкар-Олу из лагеря
заключения приехал Николай Петрович Храпов. Это было где-то в 1955-56 году. Он
к тому времени уже лет 18-20 отсидел. Всего он 30 лет отсидел и 2 года остался
должен государству. 4 или 5 лет ему дали за книгу «Жизнь в смерти». Потом ее
переименовали в «Счастье потерянной жизни». Впервые она вышла под названием
«Жизнь в смерти» где-то в 1975 году.
В то время возник уже «Вестник истины», печатался от руки. Мне непосредственно
приходилось участвовать в этом. Мы получали наводку, кальку, написанную от
руки, переводили на стеклограф. И последний, это 500 экземпляров, мы снимали с
одной заливки, переплетали и развозили. В течение трех месяцев делали все, а
журнал выпускали за 15-20 дней. Работали ночью.
В 70-х или в 75-х годах Совет церквей получил печатную машину. Эта машина
размещалась в шести керзовых сумках. Бригада печатная состояла из шести
человек. Была и другая бригада — подготовительная. Мы закупали бумагу, завозили
ее в квартиру. В другое место приезжала бригада со своей машиной. Бумагу
грузили ночью в машину и везли в другой город. Но, как правило, те, кто
грузили, уже не сопровождали машину. И те, кто разгружали, не знали, где ее
загружали. Это знал только один человек, который сопровождал эту машину.
Привозили бумагу, два или три месяца эта бумага лежала, пока все не
успокаивалось, хотя не было видимого беспокойства. И когда давали команду, что
можно приехать, приезжала бригада с шестью сумками. Десять дней эта бригада
работала. 15 тыс Евангелий и 20 тыс. «Песнь возрождения» или Библий. Это
зависело от того, сколько бумаги мы приготовили, на это был точный расчет. На
15 тыс. Евангелий нужно было полторы тонны бумаги. Печатная машина была
полностью автоматической.
Многие прошли за это ссылки, тюрьмы, лагеря, психиатрические больницы. Одна
сестра работала в издательстве журнала. Ее поместили в психиатрическую
больницу, пытали, но она никого не выдала из сотрудников издательства, и ей
одной дали срок. Отбывала она его в Ленинабаде в 60-70 градусной жаре, хотя
сама с севера.
В 48 году было огромное пробуждение. Полагаю, что то пробуждение делал Бог, а
современное пробуждение я ставлю иногда под сомнение. Тогда благовествовали
простые хозяйки. Я знал нашу верующую сестру, ей дали 25 лет, она успела
отсидеть 6. Она выстирала белье, вышла на улицу развешивать его, рядом соседка
тоже развешивала. Эта христианка спросила ее, примирилась ли она с Богом. И
потом соседи видели, как две стояли на коленях и одна из них каялась. Не надо
было много слов. Сейчас надо тысячу проповедей, чтобы одного обратить. Было
время, что брат приходил с поля, спешил в молитвенное собрание. У него еще
солома в бороде торчала, он по слогам читал Слово Божие, но когда поднимал
глаза на людей, видел, что они стояли на коленях, молясь и плача, и прося у
Бога прощения.
Надо сказать, что подход к благовестию, подход к проповеди тогда был иной.
Многие братья были практики, но не теоретики. Недавно ко мне подошел один брат
перед собранием и говорит: « С работой что-то не клеится, денег нет, на миссию
что ли пойти?» Как это пойти на миссию? А где избрание, водительство Духа
Святого, благословение церкви?
19 января 1955 года мы сидели за чашкой чая, в час ночи я сказал, что хочу
покаяться. Мне говорили, что завтра воскресенье, поедем в Казань… Но я
сказал: «Или сейчас или никогда». И на этом все. Присутствовали человек 6-7. А
потом в июне 1957 принял крещение. Мои родители неверующие. И вот мы проходили
духовный ликбез. Мы ходили на кладбище, расстилали одеяло. И кто-то обязательно
был из наших, т. е. из людей, окончивших «университет»: или Яков Генрихович с
Варварой Ивановной, или Максим Леонтьевич, или Василий Степанович, или Сафон
Трифонович, или Дмитрий Сергеевич, который отсидел 16 лет, или Грачев Юрий
Сергеевич, хирург из Куйбышева приезжал, или это был Савельев, или это был
Кондрашов, секретарь, или Голев Сергей Терентьевич из Рязани, или это был Иван
Алимпович Рунов из Горького. Это были бесстрашные и крепкие братья. Они два-три
часа спали, они просто сидели и рассказывали, просто читали. Только потом мы
поняли, какую школу мы прошли. Только после того, как человек был членом пять
лет, ему могли поручить какое-то служение в церкви.
Я покаялся в 17 лет. Где-то в 90-х годах мне официально объявили, что я не под
надзором. В 22 года я женился, в 23 официально нес служение проповедника, а уже
в 25 я был поставленный благовестником объединения 33-х церквей. Но чтобы
предпринять служение благовестника, ровно пять лет я был привязан к «оглобле
старой лошади». Знаете, как молодая лошадь пристегивается, привязывается к
старой? Куда бы молодая не захотела, та старая не даст, как старая идет, так и
молодая должна идти. И когда Юрий Федорович Куксенко переводился в Среднюю Азию
председателем Среднеазиатского совета, то на одном совещании совета встал
вопрос, кто будет вместо него? Он сказал, что есть человек подготовленный. Но я
никогда не готовился, я всего-навсего сопровождал его: ели, спали вместе. Я
присутствовал на всех совещаниях, беседах, сидел, как тень, рядом. За пять лет
я никогда не спросил, куда мы едем. Но он встал и сказал, что есть человек,
который в течение пяти лет готовился на это служение. И на протяжении 20 лет я
нес служение благовестника по Татарской республике и 16 лет руководил группой
переводчиков пяти языков.
За 25 лет моего служения я никогда не планировал, что вернусь домой, и семья
это знала. Я каждый раз уезжал из дому, как последний раз, и, когда приезжал,
это был праздник.
Что сейчас? Бог мой, которому я служу и принадлежу, благословил меня. Он
наградил меня детьми, а детей хорошими мужьями. Все они любят Господа. Имею
девять внуков. Надеющиеся на Господа никогда не будут постыжены!
Николай Сабурский
«Крынiца жыцця» 4’1995
