Христианские журналы
Жизнь христианина
02.07.2011 г. | Разместил Игорь | Просмотров: 20385
— Диспетчер, сто двадцать шестой на сегодня работу закончил. Всем удачи,
клиентов побогаче и широкой дороги. До свидания.
Виктор привычным движением повесил переговорное и выключил радиостанцию такси.
От ее десятичасового шума и треска уже раскалывалась голова. Но окончательную
точку конца работы он еще не поставил.
Виктор припарковал свой «Пыжик», как он ласково называл «Пежо», на стоянке
такси ж/д вокзала. До прибытия скорого поезда из столицы осталось 10 минут. Вот
уже на протяжении года работы «извозчиком» Виктор старался именно так
заканчивать свою шестидневку: хороший клиент, а то и несколько, со столичного
скорого давали ощутимую прибавку к дневному заработку и, естественно, хорошее
настроение на выходной день.
Виктор откинул голову на подголовник и прикрыл глаза….
Легкий стук по стеклу заставил его вздрогнуть.
— Вы свободны? До Новоселок подвезете?
У машины стояла молодая женщина. Чемодан на колесиках, сумка. Виктор быстро
соображал: от шоссе до Новоселок 15 км гравейки. Нет, не такую пассажирку ему
хотелось бы получить. Но, оглянувшись по сторонам, он понял, что хороших
клиентов, увы, проспал: стоянка такси была полупустой, ни людей, ни машин. «Да
уж, вздремнул», — корил себя Виктор. Женщина умоляюще смотрела на него —
понятно, все ей отказали.
— Я заплачу, сколько скажете, в пределах разумного, конечно. А еще домашней
колбаской вас угощу. Мама умеет делать — пальчики оближешь.
От слов «домашняя колбаса» в голодном желудке Виктора начало происходить
что-то странное, и, возможно, именно он, желудок, а не голова, произнес:
— Уговорили, садитесь.
Виктор виртуозно водил машину, прекрасно знал родной город, а работа в такси
научила его легко находить общий язык с любым клиентом. Он хоть уставал, но
любил свою работу. За веселой беседой оба и не заметили, как быстро пролетело
время в пути, и машина остановилась у нужной калитки. Виктор помог выгрузить
вещи, а женщина тем временем, забежав в дом, через несколько минут вынесла
сверток.
— Извините, что так, по-простому, в газете, — деревня.
— Вот уж не за что извиняться. Огромное спасибо.
Виктор пересчитал деньги.
— Все верно. Ну что же, счастливо погостить. До свидания.
— Вам большое спасибо и счастливого пути.
Женщина помахала вслед отъезжающему такси.
Ловко ведя одной рукой машину по укатанной гравейке, второй -Виктор развернул
газетный сверток, лежащий рядом, на пассажирском сиденье. От кольца домашней
колбаски аппетитный запах чеснока быстро заполнил салон автомобиля. А это еще
что? Рядом с колбасой лежала она — бутылка, и, судя по пробке, тоже домашнего
изготовления. Виктор резко остановил машину.
— Опять ты, проклятая, преследуешь меня.
Первым его желанием было выйти и разбить бутылку о ближайший камень. Но он не
вышел. Как-никак, а все же «жидкая валюта», жалко. И тут он вспомнил о
предстоящей на следующей неделе поездке в автомастерскую, — а вот там-то она
будет как нельзя кстати. И довольный Виктор, убрав бутылку в бардачок, включил
зажигание. Машина рванула с места. Профессиональный водительский взгляд
скользил по зеркалам заднего вида, приборной панели и по крышке бардачка….
Уже около года он был в жесткой, сухой «завязке». Ни грамма спиртного, даже
пива. А до этого? Виктора передернуло так, что машина вильнула. На лбу выступил
холодный пот. До этого он, профессиональный водитель всех категорий с 20-летним
стажем, стал пить не только, как «друзья-водители», по пятницам, а и запойно,
«по-черному». Последние несколько лет его жизни были сплошным фильмом ужасов, в
котором он играл главную роль, а невольной участницей и заложницей этого
драматического сериала стала его семья. В редкие трезвые часы он ненавидел и
презирал себя, видя уставшее, осунувшееся лицо жены Инны и затравленные,
испуганные глаза двух дочерей. Сколько раз он пытался что-то изменить, побороть
себя, но не мог.
— И сила есть, и воля есть, а силы воли нет, — горько шутил он между запоями.
— Витя, пойдем к наркологу, ты болен, признай это, и тебя будут лечить, не ты
первый, — терпеливо умоляла его жена.
Но он не соглашался. Всегда говорил, что это в последний раз, но проходило
время, и все повторялось. Их семью хорошо знали и уважали в подъезде. Инна —
учительница начальных классов, многие из ее учеников жили в их доме, да и
Виктор, пока не пил, был безотказным мастером на все руки. Поэтому соседи
сочувствовали Инне, пытались ободрить, поддержать, кто добрым словом, кто
советом. Беда не новая, знакома многим не понаслышке. Самое искреннее и
активное участие в этом принимали их добрые соседи по лестничной клетке Алексей
и Вика. Они давно дружили семьями, помогали друг другу и с удовольствием
отмечали вместе все праздники, пока у Виктора не появилась острая алкогольная
зависимость, так во всяком случае поначалу думала Инна. Но прошло какое-то
время, и ей открылась истинная причина.
Однажды вечером Вика пригласила Инну к себе. В этом не было ничего необычного
среди подруг-соседок. Но в тот вечер у Вики и Алексея собрались незнакомые для
Инны люди. Теперь, спустя время, она понимала, что это было молитвенное
собрание евангельских христиан-баптистов, а тогда Инне было очень неуютно,
непонятно и странно, если не сказать, страшно. Ей очень хотелось найти предлог
и уйти, но добрые, чуткие глаза незнакомых людей успокоили ее, она стала
прислушиваться, вникать в происходящее и вскоре освоилась настолько, что без
стеснения задавала вопросы по разбираемой теме из Священного Писания. Все
присутствующие с нескрываемым удовольствием отвечали ей, хотя вопросы порой
были по-детски наивными. Собрание принимало форму евангелизации. Но все этому
были только рады, и больше всех сама Инна.
Наступило время молитвы. Все опустились на колени. Без колебаний Инна
последовала их примеру. В молитвах каждый благодарил Господа и без стеснения
просил о чем-то своем. Когда подошла очередь Инны, она от волнения растерялась,
не зная, как и что сказать. Вот так просто и по-человечески понятно она,
считающая себя католичкой, никогда не молилась. У нее задрожали коленки,
сердце, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. И тут ее прорвало, и она стала
говорить Богу о самом наболевшем, о муже, о несчастье, постигшем их семью. Она
разрыдалась, рассопливилась, но, не обращая ни на кого внимания, размазывала и
вытирала слезы ладошками, и говорила, просила и снова говорила. Ее молитва была
такой искренней, страдальческой и долгожданной, что все боялись пошевелиться,
опасаясь ей помешать. Впервые для нее Бог был здесь, рядом, она ощущала это
всем своим уставшим женским сердцем. Но от этих слов откровения ей становилось
легко, будто кто-то снимал с ее хрупких плеч непосильный груз и перекладывал на
свои — всемогущие.
На следующее утро проснувшийся в поту, дышащий жутким перегаром Виктор вместо
привычных слов: «Если я сейчас не опохмелюсь, то сдохну», — дрожащим голосом
произнес:
— Инна, Инночка, прости, родная. Отведи меня к наркологу, только побудешь со
мной рядом. Я так больше не могу, прости за все, — горькие, крупные, мужские
слезы покатились по его небритым щекам.
Они стояли обнявшись и плакали оба: он — осознавая свое горе, она — от счастья
появившегося лучика надежды. Проснувшись от их плача, из своей комнаты выбежали
испуганные дочери, но, узнав, в чем дело, обняли родителей и тоже разревелись.
Так они стояли долго-долго. Вся семья, одно счастье, одно горе. А Виктор сквозь
слезы все твердил:
— Простите, мои любимые, простите своего дурного папку…
Это было начало — начало их новой жизни. В этот же день вдвоем с Инной они
пошли на прием к наркологу. Виктора госпитализировали, помогли медикаментозно:
прокапали, вывели токсины, назначили лечение. Через две недели был снят
абстинентный синдром, как говорят врачи, вместе с непреодолимым желанием
выпить. Все это время его взгляд напоминал взгляд побитой собаки, но он прошел
через все это. Через три недели его выписали. Он хорошо помнил последние слова
лечащего врача перед выпиской:
— Теперь Вы, Виктор, надеюсь, непьющий, но алкоголик. И Боже упаси Вас
пытаться доказать себе обратное.
Тысячи, если не миллионы, раз это проверено, перепроверено такими, как Вы, и
результат один и тот же. Хорошо запомните: Вам категорически противопоказано
спиртное в любом виде, 50 граммов Вам будет много, а литра мало. Держитесь.
Самое трудное для Вас позади. C каждой неделей, каждым месяцем Вам будет легче.
Жизнь прекрасна и без водки. Удачи! И Бог Вам в помощь. Держитесь.
Вот так он и держался уже около года. Попробовал вернуться и поработать в
своем автопарке. Его с радостью приняли обратно, но та же атмосфера, те же
бывшие дружки-собутыльники с их насмешками и издевками, постоянный соблазн
заставили его уволиться. Однако решение вопроса трудоустройства пришло на
удивление неожиданно.
Они были в гостях у Инниных родителей, у тещи на блинах, как принято говорить
в таких случаях. Родители Инны были просто счастливы видеть, что Виктор наконец
взял себя в руки и семейное счастье их единственной дочери не пустые слова.
Инна преобразилась, похорошела, глаза ее светились радостью и любовью. Она
сидела, тесно прижавшись к мужу. Тесть, семидесятипятилетний подполковник в
отставке, знал о проблеме с работой у Виктора от дочери. И вот тогда-то после
чая с пирогом, глядя на детей любимых и внучек, он сказал:
— Витя, а бери ты мою машину и иди в такси. Раз в неделю нас, стариков, на
дачу, надеюсь, свозишь, а больше она мне и не нужна. По городу я уже и
ездить-то боюсь: такое движение, все куда-то торопятся, летят.
Растерянный Виктор не знал, что и ответить. Инна с благодарностью бросилась к
отцу и обняла старика.
— Ну что ты, что ты, дочка, — пробовал отец как-то успокоить скорее себя. Но
было видно, что его так много видавшие на своем веку глаза заблестели.
Мама Инны не удивлялась словам мужа. Было видно, что это решение они давно и
хорошо обдумали.
Виктор встал из-за стола, подошел и обнял свою любимую тещу. Он знал, кто выше
по званию в этом доме:
— Спасибо, мама, — а потом горячо поблагодарил тестя.
Так началась его работа в такси, где он общался с коллегами-водителями в
основном только по радиосвязи. Ни соблазна, ни насмешек, все четко и
по-деловому.
Тем временем Инна с девочками стали посещать евангельскую церковь по
воскресеньям. Папе пока решили не говорить, чтобы в нем что-то не надломилось,
уж слишком много грязных пересудов по незнанию можно услышать вокруг нас о
евангельских христианах. По воскресеньям Виктор активно «таксовал», поэтому
скрыть от него это было нетрудно. Инну очень утешал и вдохновлял стих из
Библии: «Неверующий муж освящается женою верующей».
Она успокаивала себя:
— Не говорить не значит обманывать. Пусть время еще немного его подлечит,
сотрет в памяти старое, а уже потом я ему все обязательно расскажу, все, все…
Деревня Новоселки осталась далеко позади, небо, как и обещали синоптики,
затянуло тучами, начался затяжной дождь. Впереди показался перекресток,
гравейка заканчивалась. Машина, почувствовав под колесами асфальт, резко стала
набирать скорость. И тут Виктор заметил на обочине старушку. Женщина ловила
попутку, вытянув руку, но, увидав такси, опустила ее. Виктор проехал мимо,
потом резко затормозил, включил заднюю и, поравнявшись со старушкой, опустил
стекло:
— Садись, мать, подвезу.
— Я бы рада, сынок, да только ты ведь за деньги.
— Садись, — говорю, — бесплатно подвезу, — и Виктор распахнул перед промокшей
пожилой женщиной пассажирскую
дверцу. — Сумку под ноги можешь поставить.
Два раза повторять не пришлось. Бабушка проворно забралась в уютную машину,
захлопнула дверь, и мокрый асфальт снова превратился в быстро бегущую навстречу
полоску. Улыбнувшись Виктору счастливой улыбкой, старушка произнесла:
— Дай тебе Бог здоровья, сынок. Вот увидишь, сегодня тебе обязательно повезет.
— Когда повезет-то? День к вечеру, — в ответ улыбнулся Виктор.
— А вот попомни мои слова: обязательно повезет.
— Ну, дай-то Бог, — ответил Виктор, продолжая улыбаться.
Эти слова «дай-то Бог» скорее неосознанно сорвались с его языка, как словесный
оборот и не более.
Родом из того социалистического, пионерско-комсомольского детства он не считал
себя верующим человеком и даже не задумывался над тем, как это верить. Хотя с
удовольствием садился за праздничный стол на Рождество и Пасху, но видел в этом
скорее лишний повод для хорошего застолья и даже не пытался искать во всем
глубокий, истинный смысл, как, впрочем, и все его родные и близкие.
Начались городские кварталы.
— Я еду в центр. Тебя, мать, где высадить?
— Ой, как удачно-то, я там и выйду, сынок. К дочке еду, гостинцы домашние
везу, по внукам соскучилась.
Приехали. Прощаясь, старушка напомнила:
— Увидишь, непременно повезет, я об этом всю дорогу Бога просила. Он мне редко
отказывает. Я вижу, для кого прошу, и Он видит.
Подъезжая к своему дому, Виктор все еще улыбался:
— Надо же, с Богом, как с соседом, попутчиком разговаривает. Ай да бабка!
Начинало темнеть. Он привычно припарковал машину у своего подъезда, взял
барсетку, сверток колбаски: то-то жена обрадуется; но взгляд снова, как
магнитом, притянула к себе крышка бардачка. «Уж не протекла ли? — он достал
бутылку. — Нет, не протекла. Что же там внутри-то? Надо хоть понюхать, ведь
знакомому слесарю отдавать».
Виктор достал тугую пробку и осторожно понюхал. В нос ударил мощный запах
крепкого хлебного самогона. Под языком засосало, он сглотнул слюну. «О каком
таком везении говорила бабка? А может, именно об этом. Что, если он уже не
алкоголик и может контролировать себя, как нормальные люди, выпить и не
напиваться? Ведь бывают же исключения из правил. Конечно, об этом везенье она
говорила. Вот сейчас выпью 50 граммов, кусочком колбасы закушу и спокойно
положу бутылку обратно в бардачок. Я ведь не враг ни себе, ни семье. Да, именно
так». Виктор осторожно поднес открытую бутылку ко рту и в этот момент
почувствовал не сильный, но весьма ощутимый удар в задний бампер машины. От
резкого толчка бутылка в руке вздрогнула, и часть содержимого выплеснулась на
грудь.
— Да чтоб тебя! Это еще что?
Быстро закупорив и отложив бутылку, Виктор вышел из машины. Сзади с разбитой
фарой стоял красный «Гольф». Из него вышла испуганная молодая женщина. Виктор
узнал ее. Она жила в соседнем подъезде, и он хорошо помнил, как месяц назад
попытался сделать ей замечание, когда она выгуливала своего породистого пса на
детской площадке. Попытался — и такое услышал в ответ. Хорошо хоть не он теперь
в нее въехал.
— Ой, простите ради Бога, уж и не знаю, как так получилось. Все эти каблуки
проклятущие, нога с педали соскочила. Вам я ничего не побила?
Виктор внимательно осмотрел бампер, фонари своей машины — пару царапин можно и
заполировать.
— Вроде ничего.
Но тут женщина почувствовала резкий алкогольный запах от Виктора. Кто-то ей
говорил, что в любом столкновении двух машин если один из водителей пьян, то он
и виноват. ГАИ даже и разбираться особо не будет.
— Все же я вызову ГАИ, мало ли что, — обретая уверенность в себе, проговорила
соседка и, достав дорогой мобильный, поспешно стала нажимать кнопки.
— Ну, как хотите, — Виктор был абсолютно спокоен.
Минут через 10 подъехала девятка ГАИ. Инспектор, осмотрев обе машины,
обратился к женщине:
— Ну и как же Вас угораздило?
С видом полного удивления она ответила:
— Я-то тут причем, вот полюбуйтесь: пьяный за рулем, — и соседка рукой указала
на Виктора.
Словами и не передать нахлынувших на Виктора злобы, обиды и отчаяния. Зубы у
него заскрежетали, но, взяв себя в руки, он холодно и строго произнес:
— Я не пил и не пьян, — а потом честно рассказал инспектору, как все было на
самом деле.
Ему предложили сесть в машину ГАИ. Инспектор достал анализатор паров алкоголя,
в народе получивший название «трубка», и протянул Виктору:
— Дуйте.
Тем временем он стал рассматривать его водительское удостоверение. Виктор
добросовестно дул. Перед глазами у него, свисая с зеркала заднего вида,
покачивалась странная рыбка в виде упрощенного силуэта — где-то он уже видел
точно такую.
— Виктор, вашу жену не Инна зовут? — прервал его размышления неожиданный
вопрос инспектора.
— Инна, — утвердительно кивнул головой обалдевший таксист. — А вы ее откуда
знаете?
— Работа такая, да и мир тесен, вы ничего плохого не подумайте. А сосед Ваш
Миша, правда? Вон его белый «Форд» стоит, верно?
И тут Виктор вспомнил, где он видел такую же рыбку. Вот же она, наклеена сзади
на Мишиной машине. Что все это значит? Кто эти люди? Но спросить не решился.
— Достаточно дуть, выходите из машины. Вдвоем они подошли к истинной виновнице.
— Анализатор паров алкоголя не выявил, могу при вас вскрыть еще один, но,
уверен, результат будет тот же.
Водитель трезв, — все это инспектор четко произнес, глядя на испуганную
женщину.
— Виктор Сергеевич, у вас к гражданке претензии есть?
Соседка, не выдержав взгляда Виктора, виновато опустила глаза.
— Нет, у меня нет претензий.
Было видно, как лицо женщины залилось краской стыда, и она еле слышно
произнесла:
— Спасибо, простите.
Протягивая документы Виктору, инспектор пожал ему руку и тихо сказал:
— Иди домой, Витя, с Богом, — и уже громче добавил: — А с вами, гражданка, я
еще не закончил…
Виктор достал из машины бутылку, усталой походкой подошел к решетчатому люку
канализации и выдернул пробку.
Он выливал содержимое, и ему казалось, что это текут слезы жен, матерей,
осиротевших в мирное время детей. В этих бульканьях слышалась злая, осатанелая
брань потерявших рассудок людей, крики о помощи и металлический лязг
закрывающихся тюремных ворот.
Инспектор ГАИ со стороны молча следил за Виктором. Их глаза встретились, и он
одобрительно кивнул и улыбнулся.
Виктор не смог улыбнуться в ответ: слишком многое для него осталось
непонятным. Он повернулся и побрел домой.
Инна, как всегда, радостно встретила мужа. Ужин был готов, все ждали папу.
Виктор молча протянул жене сверток.
Как он и ожидал, содержимое обрадовало ее, как хозяйку. Инна стала нарезать
колбасу к столу. Виктор подошел к жене.
— Инна, что это обозначает? — и он, намочив палец под краном, начертил символ
рыбки на кухонном столе.
На кухне воцарилось молчание. Дочери не дыша смотрели на маму. Инна не знала,
что делать. Разве сразу в двух словах объяснить? И тут ее осенило:
— Витя, давай Вику с Мишей пригласим к нам, я много наготовила. Я знаю: они
еще не ужинали.
Виктор понимающе улыбнулся:
— Ну, давай, — и пошел переодеваться в домашнее.
А радостная Инна тут же побежала за соседями.
Это был долгий незабываемый ужин. И не потому, что много и долго ели, стол
здесь был ни при чем. Это был пир Божьего Духа. Виктор слушал, вникал,
сопоставлял, задавал вопросы. Он вдруг понял, что жена, его любимые дочери,
добрые соседи ушли вперед к чему-то светлому, чистому, а он отстал и ходит по
замкнутому кругу, как в цирке. Ему хотелось догнать, наверстать, как ученику,
пропустившему по болезни неделю школьных занятий накануне контрольной. И он
слушал, слушал, слушал…
Миша с Викой ушли далеко за полночь.
Прошла неделя. Ранним воскресным утром Витя проснулся, как обычно, оделся,
взял ведро воды и вышел во двор.
Отогнал машину на пустырь, смыл грязь снаружи, прибрал салон. Снял плафон
«такси» и магнитные боковые наклейки.
Инна и девочки не удивились его раннему уходу. Работа, понятно. Они собирались
завтракать, когда вошел отец и, улыбнувшись, сказал:
— Дорогие дамы, кто заказывал такси в церковь? Каждая воскресная поездка
бесплатна!
Источник: http://krinica.org/
